Сердце в опилках - Страница 28

Тут же закончилась вечная неразбериха с одинаковыми именами. Наконец-то, доставший всех вопрос: «где Александр?» перестал получать сверхэмоциональный ежедневный встречный вопрос-ответ: «Какой?..»

Ассистенты, в свою очередь, не остались в долгу, и окрестили Никиту Захарыча — «Н.З». При случае, шутливо расшифровывали: — «Неприкосновенный Запас» отечественного цирка. И это было недалеко от истины…

Инспектор манежа совсем отошёл от стычки с Захарычем. Тёплая волна нежности и воспоминаний бродила в его душе. Вдруг память подкинула ещё одну историю, которую хотелось бы забыть…

— …Значит так, «А.А.», запоминай! Когда выходят на манеж слоны, в форганге никогда не стой! — предупредил своего начинающего ассистента руководитель аттракциона. — Имей ввиду: Зара любит «размазывать по стенке» тех, кто там окажется! Я за всем уследить не могу. Инспектор манежа потом тебя сам по стенке размажет ещё раз! Если, конечно, будет кого… Слон, как танк — он не… (тут Народный артист выдал непечатное слово, обозначающее процесс, в результате которого появляются дети), — он давит! Усвоил?..

Но, как оказалось, кивнуть и даже запомнить — это ещё не значит выполнить.

…Шло очередное представление. Как-то «А.А» завозился с установкой реквизита перед началом аттракциона и не успел выскочить за кулисы. Заиграл оркестр, вот-вот должны были появиться гигантские животные. По древней цирковой традиции, перебегать дорогу выходящим на манеж строжайше запрещено. Попавший в безвыходное положение, «А.А.» заметался и прижался к стене форганга. И надо же такому случиться — как раз со стороны выхода матёрой слонихи Зары! Её помнили почти во всех цирках страны, где оказывался аттракцион на гастролях. Она была не только незабываемой артисткой на манеже, но и «крёстной» многих униформистов, которые оказывались на её пути. У слонихи была одна привычка, «безобидная» — с её точки зрения. Если кто оказывался с её боку при выходе на манеж, она неизменно «слегка» прижимала. Это и было её фирменным «размазыванием по стенке». Ощущение, говорят, было не забываемым. Все это знали и опасались. Тем не менее, кто-то один всегда оказывался у этой «стены плача». Пришла пора пройти это испытание и нашему «А.А.»…

Зара, увидев вжавшуюся в стену очередную жертву, радостно подняла хобот, хитро скосила глаз и чуть замедлила свой ход. Незаметно для всех она слегка отклонила свой огромный зад в сторону «А.А». И так, полубоком, притёрла того к стене. Словно огромный наждачный валик прошёлся по ассистенту. Свет погас. Потом вспыхнул искрами. Мир показался маленьким и серым. Пахнуло диким животным. Дыхание спёрло от этого запаха, страха и чудовищной массы навалившегося слона. Его шершавая шкура обожгла, спрессовала, расплющила, размазала и… отпустила. Спина ассистента навсегда запомнила и теперь могла бы рассказать в деталях о всех неровностях стены, по которой её провезли.

Трёхтонная Зара озорно и беззаботно выскочила на освещённый круг арены под аплодисменты зрителей.

«А.А.» — только по губам руководителя аттракциона, выходящего на манеж вслед за слонами, понял, что тот о нём думает. Ругаться народный артист умел виртуозно…

…Александр Анатольевич сидел и смотрел на настенные фотографии, навсегда остановившие мгновения прошлого, хмыкал, посмеивался и постоянно улыбался. Вспомнить было что…

Хлопнув ладонью по столу, он встал. Подошёл к «авизо», посмотрел на приказ и, открепив кнопки, снял бумагу с доски объявлений. Пробежавшись глазами по казённым строчкам приказа, сложил его пополам и отправился к директору…

Через час на доске висел новый приказ, где Захарычу и его помощнику объявлялась благодарность за «усердие» и «вдумчивое» отношение к своим служебным обязанностям. Вряд ли кто ещё в цирках страны мог похвастаться объявленными благодарностями с такой формулировкой. Кроме того, Пашке начислялась приличная премия — «за отвагу и личное мужество».

Вот так, благодаря Захарычу, лёжа в больнице «скорой помощи» и ни о чём не догадываясь, Пашка Жарких за какие-то шестьдесят минут сделал головокружительную «цирковую карьеру» от почти уволенного до щедро награждённого…

Глава двадцать первая

…Пашку выписали из больницы и очередным приказом перевели на «лёгкий труд» при цирке. В приказе значилось: «…на усмотрение администрации и руководителя номера». С этого дня ему не разрешалось поднимать тяжести и делать резкие движения. Он и сам себе не мог этого позволить, так как трещины в нескольких рёбрах по-прежнему давали о себе знать и, судя по всему, собирались напоминать ещё долго.

Казбек, как мудрый горец, «на своё усмотрение» быстро «перевёл стрелки» на Захарыча, предоставив тому полную свободу действий по отношению к своему помощнику.

Долгое многозначительное рукопожатие руководителя номера джигитов было лучшей наградой Пашке за его «доблесть». Вместо всяких громких слов Казбек снял со своей руки дорогостоящий, купленный за границей «Orient» и защёлкнул браслет часов на левом запястье Пашки. — Тэбе! Носи! — Благодарно сверкнув глазами, гордо вскинул красивую голову. Мужчина жал руку мужчине. Теперь уже — цирковому собрату…

Инспектор манежа стал к Пашке уважительно внимателен, словно взял над ним шефство. «А.А.» то и дело привлекал его к своим делам, что-то показывая и объясняя азы профессии. Иногда даже просил Пашку заполнить табеля (почерк у того был на удивление красивым — буквы получались с какими-то художественными вензелями).